БУРАН.

Всю неделю я готовился к выходу в тайгу. Балкон был завален мясом кабана и меня интересовала не охота, а исследование сопки Заросшей. Больше всего хотелось найти берлогу медведя и отыскать место обитания кабарги. Мороз доходил до десяти градусов, но снег упорно не хотел выпадать. Откладывать поход из-за службы больше было нельзя.
Седьмого ноября в полной темноте, меня добросили легковой машиной до верховий реки Шкотовки. Из-за облачности долго не наступал рассвет. Ещё с вечера погода начала хмуриться. К утру давление упало на двенадцать миллиметров. Намечалось резкое ухудшение погоды. Но меня это не останавливало.
Как только стали различаться кустарники и деревья я покинул автостраду и углубился в тайгу. В природе царило полное спокойствие. В воздухе появилась густая дымка. Сопки стали тёмно-синими и казались угрюмыми. Небо имело какой-то ватно-серый водяной цвет и нависало над вершинами сопок. Это признаки скорого ухудшения погоды. Я поднимался всё выше и выше. Идти по морозцу довольно легко. Это летом на подъёме сойдёт семь потов и будет выпит ни одни литр воды. Единственное, что не радовало, это сильно хрустела подмороженная листва под ногами. При таком шуме и штиле, к зверю подойти невозможно. А в тайге всегда хочется увидеть живность.
Но мои желания исполнились. Спускаясь в очередной распадок, мне удалось заметить двух косуль. Они давно услышали шум моих шагов и ждали только, чтобы посмотреть на того, кто нарушил покой тайги. Как только они увидели человека, тут же сорвались и в несколько прыжков скрылись за гребнем. Расстояние не превышало ста метров. Вполне можно было стрелять. Но когда мушка поймала бок косули, мозг вспомнил про запасы мяса дома и я отпустил парочку.
Сам распадок и склоны сопки были усеяны кедровыми шишками. Этот год оказался крайне урожайным. Столько шишки не помнили даже местные жители. Поэтому звери, любители шишки, откочевали в кедрачи и отъедались как могли. Повсюду встречались наброды и порои кабанов, тропы и лёжки медведей. Почти на каждом кедре я находил свежие царапины когтей медведя. Часто под кедрами валялись отгрызенные лохматым верхолазом толстые кедровые ветки и раздробленные шишки.
Забравшись на гребень, я предложил подъём по узкой верховой тропинке. Тут на гребне чувствовалось лёгкое дыхание ветра, которое с подъёмом становилось всё сильнее. Ещё через сто метров подъёма в кронах зашумело, а дальние сопки приняли расплывчатые очертания. В воздухе чувствовалась влага. Не прошло и десяти минут – пошёл мелкий снег.
Дабы не заблудиться, я воспользовался компасом и картой, основательно засёк ориентиры и привязался к местности. Как всегда это оказалось вовремя. Снег усилился, скрыв пеленой окружающие сопки и долину Шкотовки. Тропинка сразу забелела. Теперь она хорошо просматривалась среди зарослей и бурелома.
Перед вершиной на тропе появились следы кабарги совсем не запорошенные снегом. Так как снег шёл довольно плотный, то было ясно, что кабарга прошла по тропе только что. Я остановился возле ёлочек и осмотрел местность в оптический прицел.

Всего в семидесяти метрах от меня по гребню не спеша поднималась кабарга. На фоне снега она выглядела чёрной, скорее похожей на собаку с тонкими ногами и большим высоким задом. Из-за ветра она меня не замечала.
Прицелившись в оптику, я выстрелил. Звук выстрела сразу потерялся в снегопаде, так и не создав эха. Кабарга вздрогнула и, сложившись пополам, упала без движения. Я подбежал к трофею.
Животное было похоже на маленького безрогого оленёнка, длиной около 80 см. Цвет тела действительно тёмный, но не чёрный, а скорее тёмно – буро – серый с двумя белыми полосками вдоль передней стороны шеи. По спине и бокам разбросаны еле заметные светло-серые пятнышки. Мордочка маленькая, а из под верхней губы торчала вниз пара тонких саблевидных клыков около семи сантиметров длины. Задние ноги у кабарги значительно длиннее передних. Круп так же выглядел больше остальной части тела. Вес добычи не превышал пятнадцати килограммов.
Недавно купленный карабин «Сайга» бил точно. Пуля попала в позвоночник и на выходе сделала дыру в кулак величиной. Поэтому со стороны и было видно, как тело сложилось пополам.
Клыки на мордочке означали, что это самец. А у них на брюхе есть ценная железа, выделяющая мускус. В народе ещё её называют «струя кабарги». Она используется в парфюмерии и восточной медицине. Поэтому я первым делом вырезал ценную железу и сложил её в целлофановый пакетик. Ещё у кабарги вкусное нежное мясо. Однако оно немного отдает мхом. Для устранения этого запаха, его вымачивают в слабом растворе уксуса и готовят со специями.
За пятнадцать минут я разделал тушку и сложил мясо в рюкзак. Только тут заметил, что в тайге разгулялась настоящая пурга. Снега на земле лежало около пяти сантиметров. Местность просматривалась метров на двести пятьдесят. По компасу я вышел на вершину Заросшей, взял курс и пошёл по водоразделу на северо-восток, чтобы закончить круг и спуститься к автотрассе.
Ветер постепенно крепчал, сделался резким и порывистым. Пошёл мокрый снег. Тайга загудела, заскрипели, затрещали деревья и посыпались сначала мелкие ветки, а затем начали падать ветки в руку толщиной. Стало страшно. Я как мог, сопротивлялся боковому ветру и кутался от снега. Но меня облепило за несколько минут. Я превратился в снеговика.
Вдруг впереди, всего в двадцати метрах от меня, раздался треск и сломанный пополам кедр с грохотом рухнул на землю. Где-то слева послышался ещё треск и удар об землю.
-Так, это буран! Надо уходить с перевала вниз, а то завалит,- отчётливо понял я.
Но склон, который спускался к трассе как раз и принимал основной удар стихии. По нему сквозь порывы ветра могу не дойти, завалит деревом.
Мысль сработала быстро. Ухожу на подветренную сторону пониже от перевала, там пережду, сделаю костёр, покушаю. В это время новый порыв ветра заставил тайгу застонать. Меня сбило с ног и совсем рядом рухнула толстая ветка. Дальше уже заставлять меня думать было не нужно. Ноги понесли меня вниз, в противоположную сторону от трассы и дома, но зато подальше от ураганного ветра. А буран набирал силу. Ветер доходил до 28-30 метров в секунду. При порывах тайга гудела, трещала и грохотала. Воздух от влаги потяжелел, сопку накрыл полумрак, а видимость упала до семидесяти метров.
Неприятные чувства овладели мной. Выхода не было. Похоже я попал. Буран вовсе не шутил, ломал кедры и выворачивал липы. Полумрак в обеденное время давил на сознание. Я не знал, что будет дальше, но готовиться лучше к худшему. Поэтому пока не стало хуже и не стемнело, я вспомнил как укрывался от бурана таёжник Дерсу Узала.
С подветренной стороны сопки я нашёл поваленное дерево, очистил участок под вывороченными корнями. Сверху на корнях сделал крышу из хвойного лапника и бересты, укрепил её верёвками. Внутрь под корни натаскал сухой листвы. Чтобы не задувал ветер, по бокам подтыкал куски коры, завалил их листвой, а потом снегом. Получилась славная берлога. Перед входом я развёл костёр и до темноты успел согреться, нажарить мяса кабарги и вскипятить чай…
Сумерки наступили на два часа раньше. Тайга на перевале загудела ещё сильнее. Почти сразу повалил густой мокрый снег и небо осветилось яркой вспышкой. Тут же резанул удар грома. Мигом я оказался в сооружённой берлоге.
-Только не это! Боже, о нет! Снег, ураган, деревья, а теперь гроза на перевале. Ну все опасности собрал в кучу. Не хватало ещё зимой от молнии погибнуть,- взмолился я и новая вспышка малиновой стрелой воткнулась в перевал.
Земля содрогнулась и резануло по ушам так, как будто меня долбанули доской. Я вжался к вывороченным корням. Вокруг забарабанило и застучало. Пошёл крупный град. Но он продолжался недолго и снова волна мокрого снега накрыла лагерь. Несколько вспышек осветили небо, но уже где-то сзади на соседнем хребте. Сквозь гул тайги гром так и не докатился до меня.
Я решил использовать передышку, подбросил толстый пень в костёр, основательно поужинал и согрелся чаем. Теперь потянуло в сон. Под шум урагана я провалился в глубокую дрёму…
Проснулся я оттого, что затекли ноги. Гула ветра слышно не было. Вход в берлогу почти полностью завалило снегом. Я выбрался наружу. Вокруг лагеря природа изменилась до неузнаваемости. Мои следы засыпало полностью. За ночь выпало не меньше полуметра снега. Деревья и кусты оделись в пушистое убранство. У елей и кедров под тяжестью снега опустились к земле ветки.
Небо до сих пор было пасмурное. Отдельные серые облака неслись прямо над сопками на огромной скорости. Температура с утра повысилась до минус трёх градусов. На перевале доносился шум отдельных порывов ветра. По всем признакам буран может повториться и я, быстро собрав лагерь, поднялся на гребень.
Что тут творилось Огромный снежный налёт тянулся вдоль всего водораздела. Его глубина доходила до груди. Я еле перебрался через него ползком. На самом водоразделе десятки сломанных деревьев, вывороченных корней, упавших толстенных веток. Мне хотелось побольше посмотреть на последствия бурана, но с северо-запада небо потемнело, противоположные сопки скрылись в серой пелене. Подходил очередной заряд.
Спешно я стал сваливаться с гребня в сторону трассы. Местами снег доходил до семидесяти сантиметров. Идти трудно. Ноги путаются, дыхание сбивается, а снег залепляет глаза.
Минут через двадцать я вышел к полуповаленному дереву и обнаружил крупные свежие следы. На первый взгляд они походили на след молодого тигра с пятой около шести сантиметров. Но лапы уж чересчур сильно чиркали по снегу. Полуметровый снег задевало даже брюхо зверя. А ещё при поворотах оставлял черту хвост.
А это же редкость Приморской тайги – барс! Сомнений не оставалось. Зверь постоянно взбирался на полуповаленные деревья, спрыгивал, шёл до следующего и снова взбирался. Видно буран допёк барса ветром и тот пытался найти укрытие от непогоды в кронах полуповаленных кедров и дуплах деревьев.
Снова тайга загудела. Опустился полумрак и пошёл крупными хлопьями снег. Оставаться на склоне с каждой минутой становилось опасней. Посыпались ветки, затрещали деревья, а видимость упала до семидесяти метров. Я уходил от стихии. Там внизу в долине Шкотовки я буду в безопасности. Я выжил. А буран только набирал силу и готовился к новой атаке перевала!

БЕГЛЫЙ ОГОНЬ
Погода в Южном Приморье переменчива. С утра может идти снег, а к вечеру от него не останется следа. Морозы могут смениться оттепелью, а снегопады – дождём. И невозможно погоду угадать. Строишь одни планы, а получается совсем по-другому.
Морозное начало ноября дополнилось снегопадами и буранами. Но снова ветер сменился на южный, сопки укутало туманом – началась оттепель. Закапало с крыш и деревьев, а через несколько дней пошёл дождь. За неделю в долине почти не осталось и следа от снега. В сопках большая его часть стаяла, на солнечных участках земля вообще оголилась. Там же, где снег удержался, он уплотнился и осел.
Мне очень хотелось пройти по снегу, поискать следы медведя, идущего на зимнюю спячку. Старики говорили, что медведь ложится после первых сильных снегопадов, особенно в урожайные на кедровые орехи годы. Мороза он не боится, а значит должен отъедаться пока снегом не накроет упавшие шишки. Я стал собираться в тайгу, но оттепель меня опередила. Однако я верил в удачу, поэтому продолжил подготовку к штурму сопки Заросшей.
В буран за сопкой я видел несколько крупных дупел и пней с пустотами. На некоторых деревьях и пнях остались свежие царапины от когтей медведя. Где-то там он должен был устроить берлогу. Её то мне и предстояло найти.
По дороге я заехал к егерям, рассказал свои планы. Они заинтересовались моей идеей.
-Давай поищи. Найдёшь – хорошо. Приходи к нам, мы организуем охоту. Есть у нас пара промысловых лицензий на гималайского медведя. Заодно и поучишься из берлоги его поднимать,- сказал старший егерь.
Со мной напросился идти молодой егерь Андрей. Мы быстро собрали рюкзаки, взяли карабины и отправились искать берлогу.
Подъём на Заросшую оказался непростым. С утра подморозило. Подтаявший снег стал скользким. То и дело ноги попадали на лёд и разъезжались в разные стороны. Пока мы дошли до вершины, я ушиб колено и сильно хромал на левую ногу.
На противоположной стороне сопки мы наткнулись на старые следы медведя с неясными очертаниями. Протропить след оказалось довольно трудно. Он то и дело терялся, выходя на проталины. Мы кружили по склону, снова находили его, сбивались, потом опять вели поиск. А медведь крутил по склону, топтался под кедрами, поедая шишку, выворачивал пни в поисках личинок. Несколько раз он проходил недалеко от пустотелых пней, но не обращал на них внимания.
Мы по ходу проверяли все дупла и пустотелые стволы. Были на них и свежие царапины. Но каждый раз, заглядывая в дупло или трещину на стволе, внутри оказывалось пусто.
Постепенно след уходил к востоку. Медведь подвёл нас к толстому кедру, на котором остались глубокие царапины. Под кедром валялось много шелухи от шишек и несколько отгрызенных веток. Видно долго тут зверь поглощал орехи.
Дальше вдруг след повернул почти обратно и вверх, а через двести метров привёл нас к лёжке. На этом участке медведь держался несколько дней, так как были следы совсем старые и почти свежие. Он бродил в разных направлениях, поднимался на кедры, несколько раз ложился на лёжки, оставил две большие кучи помёта. Мы распутывали каждый след, пока вконец не запутались.
-Так мы теряем время. Давай сделаем круг, оставляя все его следы слева, может, найдем выходной,- сказал я.
Андрей согласился со мной. Мы встали параллельно друг другу на небольшом расстоянии и двинулись вниз по склону. Потом взяли восточнее. Если попадалась пролысина земли, её обходили по снегу так, чтобы не пропустить след. Постепенно взяли вверх к гребню и дальше вдоль него на запад.
В какой-то момент мне попался размытый след, идущий на гребень. Я позвал Андрея. След был старый, различить кому он принадлежал не получалось. Мы протропили его до гребня и тут я узнал намёт, где ползком перебирался через него в буран. Значит где-то ниже поваленное дерево, где я ночевал. Как раз в том районе я находил несколько пней с пустотами внутри и свежими царапинами.
Теперь мы остановились. Вдвоём попытались начертить на снегу ход медвежьего следа, получилось, что последние несколько километров он крутился в одном и том же районе вокруг какого-то центра, куда след ни разу не зашёл. Догадка приятно подогревала азарт.
Мы решили завершить круг для полной уверенности. Буквально через пятнадцать минут мы остановились возле своих следов. Круг завершился. Диаметр составил метров шестьсот.
-Всё! Медведь внутри круга. Наверняка лёг, так как свежих следов не было,- сказал Андрей.
Мы оставили рюкзаки, проверили основательно карабины, одели поверх курток ножи. Теперь в полста метров друг от друга мы вошли в круг. К тому времени снег под ногами хрустеть перестал, так как температура дошла до плюсовой. Мы не спеша продвигались вдоль склона, осматривая выворотни и дупла. Там где дупла оказывались высокими, я стоял на стрёме с карабином, а Андрей залазил и заглядывал сверху в пустоты.
Всё решилось гораздо проще. Пройдя к вертикально стоящему остатку ствола с пустотой внутри, я почувствовал резкий запах. Знаками мы собрались возле пня с подветренной стороны.
Это был пень высотой метра два с одной стороны и полтора с другой. Внутри пня зияла дыра диаметром около семидесяти пяти сантиметров. Снизу пень расширялся в полтора раза. Возле него земля была усыпана гнилой тырсой и кусками древесины. А на коре отчетливо виднелись многочисленные царапины. Часть края пня была явно скруглена зубами зверя. Но даже по запаху любой охотник смог бы определить, что медведь там.
Андрей встал на подстраховку. Странная дрожь и мороз почти сковали моё тело. Но невероятная сила тянула меня к берлоге. Я пересилил страх, подошёл к отверстию и заглянул внутрь.
Даже не знаю, как описать свои чувства. Представьте себе, что вы вставили голову в пасть живому крокодилу. Я чувствовал то же самое. Сердце замерло, а волосы встали дыбом. В метре ниже лежал, скорчившись на боку, медведь. Голова его находилась сверху затылком и ухом вверх. Я даже слышал его дыхание.
Мы осторожно отступили метров на сто. Сверившись по компасу и заметив ориентиры, мы забрали рюкзаки и повернули обратно. Выйдя к гребню, я сделал зарубку на коре с четырех сторон, чтобы если выпадет снег, найти берлогу.
Вечером подробно рассказали егерям о наших поисках. После небольшого совещания старший егерь утвердил брать медведя в ближайший четверг.
Четыре дня я готовился к серьёзной и опасной охоте. Заточил нож как бритву, смазал карабин, проверил каждый патрон. Стрелять опасного зверя накоротке надо тяжёлой полуоболочечной пулей с тупым носиком. А если из гладкоствольного ружья, то тяжёлой пулей типа Бренекке, Медведь, Медведь-3, Стрела.
Медведь на рану крепкий. Очень редко, когда он падает после первого выстрела. Из берлоги он выходит резво и сразу старается убежать. Попасть по месту в прыгающую тушу трудно.
Будучи раненным гималайский медведь агрессивен. Если он увидит охотника, то атакует его в половине случаев. Когти на передних лапах у древесного медведя длинные и очень острые. Поэтому раны он может нанести смертельные. А значит нельзя допустить ошибку в надёжности оружия, в выборе патронов, в правильной дистанции для стрельбы и месте расположения стрелков. Ну и конечно же нельзя вести неприцельный беглый огонь. Появляется большая возможность подранка. Всё это я узнал из книг и рассказов таёжников. Но пока мои знания существовали лишь в теории.
Наступило долгожданное утро большой охоты. Погода не радовала. Всю ночь шумел порывистый ветер и шёл снег. К утру ветер немного утих, но небо хмурилось, сопки прятались в дымке и срывался снег.
К восьми утра я добрался до кардона. Меня встретил старик-сторож. Он объяснил, что из-за непогоды егеря отложили охоту на неделю, а сами уехали ловить браконьеров в заповедник. Ещё они просили меня сходить к берлоге и посмотреть по свежему снегу не поднял ли буран медведя.
В принципе меня это тоже устраивало. Для охоты погода не соответствовала. В такой ветер охота не пойдёт в радость. А вот прогуляться к берлоге можно. Посмотреть следы задача лёгкая и не опасная. За пол дня можно управиться. Поэтому сбросив ненужное, я налегке отправился к берлоге…
Путь был знаком и без лишней ноши нетрудным. На половине подъёма усилился снег и зашумели кроны. Меня в очередной раз накрывал буран. Радовало хоть, что не дальше ста метров. Я успел засечь пару косуль, что уходили от меня вверх по склону.
Вершина Заросшей вновь встретила меня снежной метелью и густой дымкой. Иногда с кедров на землю обрушивалось такое количество снега, что видимость падала до двадцати метров. Мне следовало вернуться в зимовьё егерей, но охотничьи инстинкты не давали ногам повернуть назад. Кутаясь от ветра, я продвинулся по гребню к кедру с зарубками, интуитивно поставленные мною ранее. В такой снегопад, только этот кедр с зарубками на четыре стороны, мог указать путь к берлоге. И когда исчезли знакомые ориентиры я уткнулся на свои метки. Теперь сто пятьдесят метров ниже по склону находится берлога медведя.
По опыту решено спускаться не напрямую, а метров семьдесят ранее по склону. Там недалеко от берлоги заросли мелкого кедрача и пара полуповаленных лип. Их точно не проскочу. А уж от лип и пойду чуть ниже, посмотрю, потом ещё пройду, поднимусь на гребень и у кедра завершу круг. Если выходных следов нет, то мишка спит и нечего его тревожить лишний раз.
Словно на лыжах я покатился вниз. Ноги не держали и иногда, даже хватаясь за колючий элеутерококк, зарывался в снег. Оптику и ствол карабина забил снегом, снег в рукавах, снег даже в карманах. Ладно, у лип отряхнусь, отдышусь и приведу в порядок оружие. Тут за гребнем ветер не допекал, только снег сыпал плотно и стоял шелест падающих снежинок.
После вынужденной остановки, у лип двинулся по горизонтали в сторону берлоги. Свежих следов я не обнаруживал, только старые, потрёпанные оттепелью и уже сильно присыпанные метелью. Заставил вздрогнуть с шумом взлетевший из-под ног рябчик. Нет не вздрогнуть, а вскинуть от напряжения карабин, ведь берлога настоящего медведя совсем рядом.
Ещё раз я остановился в двадцати метрах от берлоги. Аккуратно снял с себя полупустой рюкзак, проверил карабин, нож, патроны. Где-то в кронах шумел ветер, шелестели падающие снежинки и звенело от напряжения в ушах. Поэтому прислушиваться к тайге было бесполезно и я двинулся напрямую к берлоге.
Не торопясь подошёл к пустотелому стволу, на свежем снегу следов не было. Какие-то ямки старых следов есть, но чьи это и их давность не определялись. Свежим снегом хорошо присыпало все отпечатки. Я приложил ухо к коре, тишина, подтянулся и заглянул внутрь. Запах зверя ударил в нос, но внизу светлое белое пятно снега, ещё раз внимательно осмотрел дно, да точно дно пустотелого ствола видно. Медведя нет.
С недоумением и удивлением я стоял возле берлоги. Медведя не было. Снег противно сыпался за шиворот. Я огляделся. Тайга заснула в снегопаде, дальше сорока метров ничего не видно. Какой-то холодок пробежал внутри. Я совершил почти круг, подходя к берлоге, выходных следов не видел, медведь где-то…
-Ррраауу…- прокатилось выше по склону. Хруст веток и топот прыжков приближались ко мне со стороны молодых кедров.
Я вскинул карабин. Огромное чёрное тело, окутанное выбросами снега, неслось сверху прямо на меня. Думать некогда. Выстрел. Бежит. Ещё выстрел. Хруст и рёв. Выстрел. Выстрел. Ещё беглый выстрел.
Три прыжка и захрустят мои кости. Выстрел. Выстрел. Вспышка разрыва плоти и брызги крови, но остановки медведя нет. Он полубоком летит на меня. Беглый выстрел, шаг в сторону и мимо ноги прокатилось чёрное тело. Выстрел вдогонку и тело остановилось, подергиваясь в пяти метрах ниже.
Я много стрелял, сколько не помню. В кармане ещё обойма. Если ещё поднимется надо больше патронов. Судорожно снял обойму, пустая, оттянул затвор, патрон есть. Подстегнул обойму с пятью тяжёлыми патронами, вытащил нож и в левую руку под цевьё. Медведь затих. Он лежал на боку, зарывшись мордой в снег. Мёртв.
Меня трясёт, не могу даже подкурить сигарету. Руки не работают, ноги не держат. Что это было? Взрытая до земли траншея, тело медведя, с поднимающимся паром над ним.
Минут через пятнадцать пришёл в себя. Только теперь тщательно продумал и осмотрел местность. Видно, что когда я подошёл, медведь находился выше по склону и поедал кедровые шишки, сбитые ветром и снегом. Но ветер крутит и в какой-то момент, он почувствовал мой запах. Лучшее, что он придумал, быстро спрятаться в берлоге. Возле неё как раз я и стоял.
Дальше я его увидел, несущегося к берлоге, но с моей точки зрения – на меня. Девять выстрелов за пять секунд, последний патрон остался в стволе, обойма пуста.
По следу первая пуля чиркнула бок, вторая вошла в область живота, третья и четвертая взрыли снег до земли. Пятой пробил переднюю лапу, шестой снёс пол черепа. Потом попадание в бок, разбито сердце и лёгкое. Снова в землю и крайний в район шеи сзади.
Шесть попаданий из девяти. Первое попадание с девяти метров. Минимальное расстояние от ноги до взрытой траншеи чуть больше метра.
Мне просто по-глупому повезло. Неожиданно, накоротке, в снег, из неудобного положения, без выцеливания бегло – но очень точно. Шестой с расстояния в четыре метра – мгновенная смерть.
За историю охот, это были самые быстрые выстрелы. Выстрелы, которые нельзя допускать – неприцельный беглый огонь, давший мне возможность жить дальше. Это был мастерский беглый огонь!